|
Б. Об осмыслении истории.
Способствуя достижению возможно
более достоверного знания о том, "как оно, собственно, было", исторический подход
этим исчерпывает свои возможности. Но у пытливого человека появляется потребность
не только узнать прошлое, но и понять его, то есть уловить в нём какой-то смысл.
8
На то, в чём состоит этот смысл, взгляды пишущих о прошлом широко расходятся.
Религиозно мыслящий автор видит
в нём промысл Божий. Опять-таки, научная проверка и научный спор здесь неуместны,
это - область веры. Религиозное осмысление истории почти безраздельно господствовало
в Европе в Средние века. Богослов XI-XII вв. Ансельм Кентерберийский писал:
credo ut intelligam ("верую, чтобы понимать").
В Новое время в научной жизни
постепенно возобладало стремление заменить Божественный промысл естественной
причинностью. Было создано (до конца XIX - начала XX веков, хотя умствование
такого рода наблюдается и сейчас) много теорий (с философским обоснованием
рационалистического, идеалистического, позитивистского или материалистического
толка), которые смысл прошлого усматривают в действии непреложных законов -
экономических, исторических, социологических, географических или ещё каких-нибудь,
вплоть до логических, математических и космологических.
9
Все такого рода детерминистские
теории страдают общим недостатком - исторические факты, построенные историком,
в их схематические прокрустовы ложа обычно не укладываются. Если, конечно, историк
не будет их втискивать насильственно, отсекая всё то, что не укладывается, натягивать
или отбирать факты подходящие, укладывающиеся. Не спасает положения и привлечение
нескольких теорий зараз, так как и в этом случае теоретические схемы накладываются
извне и создаётся лишь видимость установления "многофакторной" причинной зависимости.
Одна из таких детерминистских теорий -
теория так называемого исторического материализма, приобретшая в своё время
(в конце XIX - начале ХХ веков) довольно много сторонников, а впоследствии ставшая
(из идеологических и политических соображений) принудительной в тех странах, где у власти
были коммунистические партии. Разделяя недостатки, свойственные всем детерминистским
теориям, она обладает ещё одним свойством, делающим её особенно слабой. В то время как
большинство детерминистских теорий создавалось философами или учёными, специалистами
в какой-то области, теория исторического материализма основана главным образом на
высказываниях Энгельса, Плеханова и Ленина, политиков и публицистов, не владевших какой-либо
философской или научной дисциплиной, имевших весьма смутное представление о том, что такое наука.
Никакие ухищрения многочисленных официальных и иных толкователей, пытавшихся спасти
теорию "истмата" путём придания ей наукообразной формы, не могли устранить её философской
наивности и научной несостоятельности.
На ущербности детерминистских
толкований спекулируют новомодные "постмодернисты".
10
Отвергая эти толкования,
они вообще отказываются от осмысления истории. Более того, заодно отвергают
исторический метод, обессмысливают исторические источники, подвергая их "деконструкции".
11
Но уже в XIX столетия философы
неокантианского направления осознали искусственность и ненужность навязывания
гуманитарным наукам понятия законов общественного развития. Стремясь спасти
гуманитарные науки, они решили, что духовная жизнь человека требует иного подхода,
чем у наук естественных. По неокантианской терминологии гуманитарные науки - не "номотетические"
(законополагающие), а "идиографические"
12 (описывающие отличия), их задача - изучать
своеобразие объекта исследования. Не нахожу этот довод убедительным.
13 И в естественных
науках идиографический подход - не редкость. Разве не описанием отличий (как и сходств)
занимается, скажем, ботаническая систематика? И сами естественники за последнее столетие
постепенно отказываются от детерминизма. Естественные "законы" теперь всё чаще -
статистические или вероятностные расчёты.
14 Но сам протест против "законоположения" был
здравым и благотворным. Говоря о гуманитарных науках, неокантианцы в первую очередь
имели в виду историю, и с тех пор серьёзные историки устанавливать какие-то "законы"
исторического развития не пытаются.
15
Существует немало подходов к
осмыслению прошлого, не предполагающих существования каких-то непреложных законов.
На меня в философском осмыслении
истории сильное влияние оказали в разное время мысли о философствовании Ясперса и
Берлина, позитивистский отказ от поисков "сущностей" и "причин", философская
антропология Ротакера, бердяевский персонализм, теория понимания Дильтая и
Макса Вебера, теория общения Ясперса, философско-исторические взгляды неокантианцев
Виндельбанда и Риккерта (как и склонявшегося к неокантианству Бернхайма),
неогегельянцев Кроче и Коллингвуда, теория исторической модальности опыта Окшота
16,
теория фикций Бентама и Файхингера
17, учение Берлина о свободе, о ценностном
плюрализме, его критика ценностно-нейтрального историзма, критика
исторического детерминизма Поппером и Берлином, теория "вызова и ответа" Тойнби
18.
Большое значение имело долголетнее общение и сотрудничество с Р. Н. Редлихом,
давшее возможность усвоить его последовательный аксиологизм (установку на
ценностный анализ).
19 В конце концов сложилась довольно чёткая позиция
скорее неокантианского толка.
20
_____________________________________________
8 "Что к чему", по выражению
С. М. Ляндреса, слышанному мною от него в частной беседе.
9
О последних см., напр., сборники: Русский космизм:
Антология философской мысли (М., 1993) и Философия
русского космизма (М., 1996).
10
Беру это слово в кавычки, так как у сторонников этого
течения термин "модернизм" употребляется в
необычном смысле.
11 Хорошее представление о "постмодернизме"
даёт книга P. M. Rosenau, Postmodernism and the
Social Sciences (1992). Привлекательность
"постмодернизма" на его родине, во Франции,
начинает иссякать (см. M. Lilla, ed., New French Thought:
Political Philosophy, 1994), но в США, например, мода на
него в самом разгаре.
Самый модный сейчас американский
теоретик Hayden White в своей Metahistory (1973)
сосредоточивает внимание на повествовании (narrative) историка,
с тем, чтобы посредством жонглирования риторическими,
литературоведческими и ещё всякими терминами в
конце концов свести всё к идеологическому выбору историка,
который тот делает, чтобы предопределить (prefigure)
свои выводы с целью политического влияния на читателя.
Переводя на более знакомый нам язык, - "буржуазные историки",
"дипломированные лакеи". Мудрёные рассуждения ведут
к подрыву самой возможности исследования и положительного знания.
Под видом теории - манифест разрушительного, энтропического
направления в противоположность созидательному, синергетическому
серьёзных историков.
12 От греч. ιδιος
"особенный, своеобразный, отличный".
Технические редакторы и корректоры, не знающие греческого,
нередко "исправляют" "идиографический"
на "идеографический", совершенно искажая
смысл неокантианского термина.
13 Может показаться, что этот довод впоследствии
(без ссылки на неокантианцев) повторил И. М. Берлин
("The Concept of Scientific History", 1960,
и "The Divorce between the Sciences and the Humanities",
1974; теперь см. в кн.: Isaiah Berlin, The Proper Study of Mankind:
An Anthology of Essays,1997; рус. перевод первой статьи -
"Естественная ли наука история?" в кн.:
И. Берлин. Философия свободы. Европа. М., 2001).
Но это только на первый взгляд. Вчитываясь, видим,
что он имеет в виду необходимость различать понятия
положительного знания и понимания. Различие это,
как установил Берлин, первым уловил итальянский
мыслитель Вико (1668-1744). Мысль о различении
положительного знания и понимания я развиваю в этой заметке.
14 Упомянутый выше (прим. 1) учёный подтверждает
это моё наблюдение, но в то же время думает,
что, отказываясь от поисков закономерностей,
исследователь отчасти обесцеливает своё занятие.
Да простит меня он, если я с ним не соглашусь.
По крайней мере, в отношении истории. Статистические
расчёты при обработке массовых источников
могут быть очень полезны (см. вышеупомянутую книгу
Ковальченко; для такого рода исследований придумано
полушутливое название "клиометрия" по имени
музы истории Κλειώ),
но никаких "закономерностей" они не открывают.
А вероятностные расчёты в истории вообще неуместны.
15 Одно из немногих исключений - И. М. Дьяконов. Пути истории (М., 1994).
Законоустановительные рассуждения автора, выдающегося лингвиста и
историка Древнего Востока, не более убедительны, чем потуги его
предшественников на этом неблагодарном поприще.
16 M. Oakeshott, Experience
and its Modes (1933; новейшее издание 1999).
17 См. мою заметку "О фикциях".
[указанная заметка появится в нашей библиотеке в ближайшее время - прим. администратора сайта].
18 Но не связанная с ней у
Тойнби схема смены цивилизаций, которая мне представляется
столь же мало убедительной, как и схемы его предшественников
Данилевского, Шпенглера и Альфреда Вебера.
19 Приверженности Р. Н. Редлиха
неолейбницианскому персонализму Лосского и Левицкого,
как и склонности (вслед за его учителем Н. Гартманом) к
онтологизации ценностей я не разделяю.
20 Всё же должен подчеркнуть,
что я не философ. И голова у меня устроена иначе,
склад ума не философский, и образования недостаточно.
|
